Ответ коммуниста замполиту.

Письмо тов. Разина тов. Сталину

Дорогой товарищ СТАЛИН!

Если возможно, то очень прошу разъяснить мне следующие вопросы:

1. Не устарели ли положения Ленина в оценке Клаузевица?
2. Как надо относиться к военно-теоретическому наследству Клаузевица?

В этих вопросах я потерял ясность, прочитав статью в нашем руководящем военно-теоретическом журнале «Военная Мысль» № 6-7 за 1945 г. «Клаузевиц и немецкая военная идеология» (подполковник Мещеряков).



В 1944 году в Высшего Военной Академии им. Ворошилова мне пришлось выступать против заявления пом. Начальника Академии по политчасти полковника Базь о том, что Ленина по этому вопросу надо ревизовать. Как мне кажется, статья «Военной Мысли» фактически реализует это положение полковника Базь. Правильно ли поступила редакция, поместив такую статью?

Если взять принципиальную оценку работ Клаузевица в статье журнала, то она сводится к следующим положениям:

«Преобладание реакционных взглядов в трудах Клаузевица» (стр. 93);
«Не понял природы и сущности войны» (стр. 110);
«Стоит ниже военно-теоретической мысли своего времени» (стр. 110).

Как известно, Ленин называл Клаузевица одним на самых глубоких писателей по военным вопросам, одним из великих военных писателей, одним из самых знаменитых писателей по философии войн и по истории войн, основные мысли которого сделались в настоящее время безусловным приобретением всякого мыслящего человека (Ленин. Соч., т. XVIII, стр. 197, 294, т. XXII, стр. 511, т. ХХХ, стр. 333).

Таким образок ленинская оценка Клаузевица является прямой противоположностью его оценке в статье журнала «Военная Мысль».

Если в оценке Клаузевица прав Мещеряков, а не Ленин, то авторитет автора статьи слишком незначителен, чтобы выступать по такому вопросу. Да он открыто и не возражает Ленину. В таком случае статья дезориентирует нашего офицера и генерала, что может принести вред Красной Армии.

Если же Мещеряков в своих суждениях по этому вопросу не прав, то его статью нельзя иначе квалифицировать как антиленинскую вылазку, которой надо дать отпор.

В этом, как я думаю, политический вред данной статьи.

Таким образом, это не «узко военно-теоретический» вопрос, а вопрос политический, почему я и решил обратиться в ЦК ВКП(б), к Вам, дорогой товарищ Сталин.

Исчерпывающие указания по этому вопросу имеют важное значение в деле выполнения приказа, в котором Вы отметили серьезные недочеты военно-теоретического журнала «Военная Мысль», поставив перед ним ряд крупных конкретных задач.

Для самой передовой советской военной науки в целом и для нашей военно-исторической науки, в частности, существенным вопросом является отношение к теоретическому наследству прошлого. У классиков марксизма-ленинизма мы имеем во этому поводу ясные и четкие установки – полное усвоение всего того, что дала прежняя наука, критическая переработка всего того, что было создано человеческой мыслью, проверка на практике (Ленин, т. ХХV, стр. 387). «Пролетарская культура должна явиться закономерным развитием тех запасов знания, которые человечество выработало под гнетом капиталистического общества, помещичьего общества, чиновничьего общества» (Ленин, там же). Это целиком относится и к военной культуре.

Следовательно достижения буржуазной культуры мы не отбрасываем, например, на том основании, что этими достижениями воспользовались фашисты в целях самого дикого варварства. Достижения буржуазной культуры мы используем для социалистического строительства, для построения коммунистического общества. При этом мы не механически усваиваем всю сумму знаний буржуазной науки, мы критически все это перерабатываем и на новой социально-экономической и политической основах двигаем науку вперед.

Общеизвестны две основные формы критики –
– низшая форма – выискивание передержек, идеализма, механицизма, реакционных взглядов и т. п. и отбрасывание с порога всего в целом,
– высшая форма – критическая переработка, за неправильной формой найти зерна положительного содержания, сохранить их и развить дальше.

Гораздо легче обнаружить общие недочеты (идеализм, метафизику, механицизм), что для начальной критической стадии имеет важное положительное значение. Но значительно труднее критическая переработка, где надо отыскать рациональные зерна, сохранить и развить их. «Много земли перерывают золотоискатели и находят немного золота» (Гераклит).

Именно на этой высшей ступени критики должна находиться и наша военно-теоретическая мысль. Статья же Мещерякова тянет нас назад. И в этом, как я думаю, ее теоретический вред.

Правильно ли мне кажется, что автор статьи не понял Клаузевица, и поэтому рекомендует нам отказаться от этого военно-теоретического наследства? Но ведь Энгельс прав, когда говорит, что «Человек, который судит о каждом философе не по тому, что тот вносит в науку, не по прогрессивному, что было в его деятельности, но по тому, что было неизбежно преходящим, реакционным, судит по системе, такой человек лучше бы молчал» (Энгельс. Письмо к Конраду Шмидту от 1 июля 1891 г.).

Правильно ли будет вместе с идеализмом, метафизикой и т. п. выбросить за борт и все то положительное в разработке военной теории, что дал Клаузевиц?

Не повторяет ли Мещеряков осужденных ЦК ВКП(б) ошибок Покровского?

Или может быть в свете опыта Великой Отечественной войны вся военно-теоретическая работа Клаузевица совершенно иначе оценивается, чем это мы видим у Ленина?

Правильное понимание всего этого вопроса важно для тех, кто работает над Историей военного искусства. Около 15 лет я затратил на подготовку к печати восьмитомного труда, из которого в значительной части готовы первые пять томов. Изданные до войны два тома мною коренным образом переработаны, в частности, по указаниям маршала Шапошникова.

Из прилагаемых тезисов первого тома и предисловия ко всей работе ясны отправные пункты моего труда. Совершенно очевидно, что ошибочные исходные данные, если они имеются, обесценивают всю эту работу, о которой мне не раз говорили, что она нужна для Красной Армии.

Именно поэтому очень прошу Вас, дорогой товарищ Сталин, разъяснить мне эти вопросы.

Профессор, полковник Е. РАЗИН.

30 января 1946 года.

Военная мысль. 1947. № 1. С. 3-4.

Ответ Сталина

Уважаемый товарищ Разин!

Получил Ваше письмо от 30 января насчет Клаузевица и Ваши краткие тезисы о войне и военном искусстве.

1) Вы спрашиваете: не устарели ли положения Ленина в оценке Клаузевица?

По-моему, вопрос поставлен неправильно.

При такой постановке вопроса можно подумать, что Ленин разобрал военную доктрину и военные труды Клаузевица, дал им военную оценку и оставил нам в наследство ряд руководящих положений по военным вопросам, которые мы должны принять к руководству. Подобная постановка вопроса неправильна, так как на самом деле никаких таких "положений" Ленина о военной доктрине Клаузевица и его трудах не существует.

В отличие от Энгельса Ленин не считал себя знатоком военного дела. Он не считал себя знатоком военного дела не только в прошлом, до Октябрьской революции, но и впоследствии, после Октябрьской революции вплоть до окончания гражданской войны. В гражданскую войну Ленин обязывал нас, тогда еще молодых товарищей из Цека, "досконально изучить военное дело". Что касается себя, он прямо заявлял нам, что ему уже поздно изучать военное дело. Этим, собственно, и объясняется, что в своих отзывах о Клаузевице и замечаниях на книгу Клаузевица Ленин не затрагивает чисто военных вопросов, вроде вопросов о военной стратегии и тактике и их взаимоотношении, о взаимоотношении между наступлением и отступлением, обороной и контрнаступлением и т. п.

Что же в таком случае интересовало Ленина в Клаузевице, и за что он его хвалил?

Он хвалил Клаузевица прежде всего за то, что не-марксист Клаузевиц, пользовавшийся в свое время авторитетом знатока военного дела, подтверждал в своих трудах известное марксистское положение о том, что между войной и политикой существует прямая связь, что политика порождает войну, что война есть продолжение политики насильственными средствами. Ссылка на Клаузевица нужна была здесь Ленину для того, чтобы лишний раз уличить Плеханова, Каутского и других в социал-шовинизме, в социал-империализме.

Он хвалил, далее, Клаузевица за то, что Клаузевиц подтверждал в своих трудах правильное с точки зрения марксизма положение о том, что отступление при известных неблагоприятных условиях является такой же законной формой борьбы, как и наступление. Ленину нужна была здесь ссылка на Клаузевица, чтобы лишний раз уличить "левых" коммунистов, не признающих отступления как законной формой борьбы.

Следовательно, Ленин подходил к трудам Клаузевица не как военный, а как политик и интересовался теми вопросами в трудах Клаузевица, которые демонстрируют связь войны с политикой.

Таким образом, в деле критики военной доктрины Клаузевица мы, наследники Ленина, не связаны никакими указаниями Ленина, ограничивающими нашу свободу критики.

Но из этого следует, что Ваша оценка статьи товарища Мещерякова (см. "Военная мысль" № 6-7, 1945 г.), критикующего военную доктрину Клаузевица, как "антиленинской вылазки" и как "ревизии" ленинской оценки бьет мимо цели.

2) Должны ли мы критиковать по сути дела военную доктрину Клаузевица? Да, должны. Мы обязаны с точки зрения интересов нашего дела и военной науки нашего времени раскритиковать не только Клаузевица, но и Мольтке, Шлиффена, Людендорфа, Кейтеля и других носителей военной идеологии в Германии. За последние тридцать лет Германия дважды навязала миру кровопролитнейшую войну, и оба раза она оказалась битой. Случайно ли это? Конечно, нет. Не означает ли это, что не только Германия в целом, но и ее военная идеология не выдержали испытания? Безусловно, означает. Всякому известно, с каким уважением относились военные всего мира, в том числе и наши русские военные, к военным авторитетам Германии. Нужно ли покончить с этим незаслуженным уважением? Нужно покончить. Ну, а для этого нужна критика, особенно с нашей стороны, со стороны победителей Германии.

Что касается, в частности, Клаузевица, то он, конечно, устарел как военный авторитет. Клаузевиц был, собственно, представителем мануфактурного периода войны. Но теперь у нас машинный период войны. Несомненно, что машинный период требует новых военных идеологов. Смешно брать теперь уроки у Клаузевица.

Нельзя двигаться вперед и двигать вперед науку без того, чтобы не подвергнуть критическому разбору устаревшие положения и высказывания известных авторов. Это относится не только к авторитетам военного дела, но и к классикам марксизма. Энгельс говорил как-то, что из русских полководцев периода 1812 года генерал Барклай-де Толли является единственным полководцем, заслуживающим внимания. Энгельс, конечно, ошибался, ибо Кутузов как полководец был бесспорно двумя головами выше Барклая-де Толли. А ведь могут найтись в наше время люди, которые с пеною у рта будут отстаивать это ошибочное высказывание Энгельса.

В своей критике мы должны руководствоваться не отдельными положениями и высказываниями классиков, а тем знаменитым указанием, которое дал в свое время Ленин:

"Мы вовсе не смотрим на теорию Маркса как на нечто законченное и неприкосновенное, мы убеждены, напротив, что она положила только краеугольные камни той науки, которую социалисты должны двигать дальше во всех направлениях, если они не хотят отстать от жизни. Мы думаем, что для русских социалистов особенно необходима самостоятельная разработка теории Маркса, ибо эта теория дает лишь общие руководящие положения, которые применяются в частности к Англии иначе, чем к Франции, к Франции иначе, чем к Германии, к Германии иначе, чем к России" (Ленин. Т. И, стр. 492).

Такой подход еще более обязателен для нас в отношении военных авторитетов.

3) Что касается Ваших кратких тезисов о войне и военном искусстве, то ввиду их схематического характера могу лишь дать общие замечания. В тезисах слишком много философии и отвлеченных положений. Режет слух терминология Клаузевица насчет грамматики и логики войны. Слишком примитивно поставлен вопрос о партийности военной науки. Режут слух дифирамбы в честь Сталина, - просто неловко читать. Отсутствует отдел о контрнаступлении (не смешивать с контратакой). Я говорю о контрнаступлении после успешного наступления противника, не давшего, однако, решающих результатов, в течение которого обороняющийся собирает силы, переходит в контрнаступление и наносит противнику решительное поражение. Я думаю, что хорошо организованное контрнаступление является очень интересным видом наступления. Вам как историку следовало бы поинтересоваться этим делом. Еще старые парфяне знали о таком контрнаступлении, когда они завлекли римского полководца Красса и его войска в глубь своей страны, а потом ударили в контрнаступление и загубили их. Очень хорошо знал об этом также наш гениальный полководец Кутузов, который загубил Наполеона и его армию при помощи хорошо подготовленного контрнаступления.


И. СТАЛИН

23 февраля 1946 года

Большевик, 1947. № 3